Вкус дыма - Страница 7

«Будем ужинать все вместе, – подумала Лауга, – в бадстове. Вот тогда-то я им все и скажу». И тут со двора донесся глухой перестук лошадиных копыт.

– Comið þiþ sæl! Будьте счастливы! – Лауга вынырнула из дома, отряхнула с рук крошки сухого кизяка и торопливо заправила выбившиеся пряди под чепчик. – С благополучным возвращением!

Йоун, ее отец, придержал лошадь и улыбнулся дочери из-под полей дорожной шляпы. Приветственно помахав свободной рукой, он шагнул вперед и добавил к приветствию отеческий поцелуй.

– Малышка Лауга! Как вы тут справлялись?

С этими словами Йоун повернулся к лошади и стал отвязывать от седла свертки.

– Здравствуй, мама.

Маргрьет с высоты седла одарила дочь ласковым взглядом, хотя губы ее едва шевельнулись:

– Здравствуй, Сигурлауг.

– Ты хорошо выглядишь.

– Жива покуда, – отозвалась Маргрьет.

– Устала?

Не ответив на вопрос, Маргрьет неуклюже спустилась с лошади. Лауга застенчиво обняла мать, затем провела ладонью по носу кобылы, ощутила трепет ноздрей и жаркое тепло лошадиного дыхания.

– Где твоя сестра?

Лауга оглянулась на скалы, за которыми скрывался ручей, но не заметила там никакого движения.

– Пошла за водой для ужина.

Маргрьет вскинула брови:

– Я-то думала, она тоже выйдет нас встречать.

Лауга вновь повернулась к отцу, который теперь складывал свертки на земле. И сделала глубокий вдох.

– Пабби, мне нужно будет попозже кое-что тебе рассказать.

Йоун начал распутывать жесткую веревку, которой свертки были приторочены к седлу.

– Кто-то пал?

– Что?

– Я имею в виду нашу скотину.

– Ох, нет, нет, ничего подобного! – воскликнула Лауга и, спохватившись, добавила: – Слава богу!

Она шагнула вплотную к отцу и, понизив голос, проговорила:

– Наверное, мне следует рассказать тебе об этом с глазу на глаз.

Эта фраза не ускользнула от слуха матери.

– Лауга, все, что ты собираешься рассказать, можем выслушать мы оба.

– Но, мама, я не хочу тебя волновать.

– Ничего, мне не привыкать волноваться, – заметила Маргрьет и вдруг улыбнулась. – Что ж поделать, коли вечно приходится приглядывать за детьми и слугами.

С этими словами она велела мужу позаботиться, чтобы оставшийся груз случайно не угодил в лужу, прихватила пару свертков с собой и направилась в дом. Лауга последовала за ней.

К тому времени, когда Лауга принесла миски с похлебкой, Йоун уже вошел в бадстову и устроился рядом с женой.

– Я подумала, что вам приятно будет поесть горячего, – сказала Лауга.

Йоун взглянул на дочь, которая стояла перед ним с подносом в руках.

– Можно мне вначале переодеться?

Лауга поколебалась, поставила поднос на кровати возле матери и, опустившись на колени, принялась распутывать завязки на башмаках Йоуна.

– Мне нужно вам кое о чем рассказать.

– Где Кристин? – резко спросила Маргрьет.

Ее муж откинулся назад, опершись на локти и предоставив дочери стягивать с его ноги отсыревший чулок.

– Стейна отпустила ее после обеда, – ответила Лауга.

– А где сама Стейна?

– Ох, да не знаю я. Где-то бродит. – Лауга похолодела, чувствуя на себе пристальные взгляды родителей. – Пабби, – прошептала она, – когда тебя не было, к нам заезжал сислуманн Блёндаль.

Йоун сел прямее и поглядел на дочь.

– Сислуманн? – эхом повторил он.

Маргрьет стиснула кулаки.

– Что ему было нужно? – осведомилась она.

– Пабби, он привез для тебя письмо.

Маргрьет остановила на Лауге пронзительный взгляд.

– Почему он не послал слугу? Ты уверена, что это был именно Блёндаль?

– Мама!

Йоун хранил молчание.

– Где это письмо? – наконец спросил он.

Лауга стянула башмак с другой его ноги и уронила на пол. От башмака с отчетливым стуком отскочил ком засохшей грязи.

– Стейна сожгла его.

– С какой стати? Боже милостивый!

– Мама! Ничего страшного. Я знаю, что было в том письме. Пабби, нам придется…

– Пабби! – прозвучал из коридора громкий голос Стейны. – Ты представить не можешь, кого нам велено держать у себя под замком!

– Под замком? – Маргрьет стремительно развернулась к старшей дочери, которая вихрем ворвалась в бадстову. – Стейна, да ты вымокла до нитки!

Стейна мельком глянула на свой фартук, промокший насквозь, и пожала плечами.

– Я уронила ведра. Пришлось вернуться и снова набрать воды. Пабби, Блёндаль принуждает нас содержать здесь, в нашем доме, Агнес Магнусдоттир!

– Агнес Магнусдоттир?! – Маргрьет в ужасе перевела взгляд на Лаугу.

– Да, мама, ту самую убийцу! – воскликнула Стейна и, сняв мокрый фартук, легкомысленно бросила его на кровать. – Ту, что убила Натана Кетильссона!

– Стейна! Я как раз собиралась объяснить пабби…

– И Пьетура Йоунссона, мама!

– Стейна!

– Ой, Лауга, да ты просто хотела сама обо всем рассказать!

– А ты не смеешь перебивать и…

– Довольно! – Йоун резко встал, вскинул руки, жестом призывая их успокоиться. – Начни с самого начала, Лауга. Что произошло?

Лауга замялась, но потом изложила все, что могла вспомнить о визите сислуманна. Когда она пересказывала содержание письма, лицо ее залилось румянцем.

Еще не дослушав рассказа дочери, Йоун начал вновь одеваться.

– Да ведь мы вовсе не обязаны это делать! – Маргрьет дернула мужа за рукав, но Йоун в ответ лишь пожал плечами, стараясь не смотреть на ее растерянное лицо. – Йоун, – прошептала Маргрьет. И окинула взглядом дочерей – те сидели, сложив руки на коленях, и молчали, не сводя глаз с отца и матери.

Йоун надел башмаки, с силой захлестнув завязки вокруг лодыжек, и затянул так туго, что тюленья кожа протестующе скрипнула.